В конце 1954 года в Москве состоялся Второй съезд писателей СССР, одним из решений которого было создание журнала для молодежи – литературно-художественного, иллюстрированного журнала «Юность». Инициатива создания такого журнала принадлежала известному талантливому русскому писателю Валентину Катаеву (1897, Одесса - 1986, Москва). Его перу к этому времени принадлежали пьеса «Квадратура круга», роман «Время, вперед!», повести «Белеет парус одинокий», «Сын полка», рассказ «Отче наш»... Он и был назначен первым главным редактором нового журнала (1955-1961). Предполагалось, что авторами «Юности» будут как начинающие писатели так и маститые, но создающие произведения для молодого читателя. Первый номер журнала вышел в июне 1955-го года.

     Участником Второго съезда писателей СССР был и Анатолий Алексин, уже напечатавший  в Центральной прессе более семидесяти стихотворений, несколько рассказов, повести «Тридцать один день», «Отряд шагает в ногу»…

     Валентин Петрович,  оказалось, следил за творчеством молодого писателя, но одобрил не «поэтический дар» Анатолия, а его прозу, в которой рассмотрел редкое сочетания серьезных жизненных проблем у подрастающего поколения с юмором. Поэтому, когда Алексин написал в 1955 году не детскую, а повесть для молодежи «Записки Эльвиры», Катаев тут же принял это произведение. Тема борьбы с мещанством была близка Катаеву («Квадратура круга»). Повесть была напечатана в пятом номере журнала «Юность» в 1956 году, имела шумный читательский успех. «Литературная газета» выступила со статьей «Обличение мещанства», а Лев Абрамович Кассиль написал большую статью в «Советской культуре» - «Мамина дочка встает на ноги…». По мотивам повести в 1959 году был снят фильм «Я к вам пишу», где роль мамы героини Эльвиры исполнила знаменитая актриса Зоя Федорова, вернувшаяся в Москву после многих лет, проведенных в ГУЛАГе.

     Валентин Петрович и в дальнейшем благословил публикации рассказов «Письма и телеграммы», («Юность», 1957, № 12) «Три мушкетера в одном купе», «Бабочка» («Юность», 1960, №5). Все эти рассказы изданы и переизданы    миллионными тиражами, переведены на зарубежные языки.

     В 1961-м году Валентин Катаев покинул пост главного редактора «Юности», создав к этому времени и в последующие годы свои лучшие произведения: «Волны Черного моря», «Святой колодец», «Книги памяти», «Трава забвения», «Разбитая жизнь,  или Волшебный рог Оберона», «Алмазный  мой венец», «Уже написан Вертер», «Юношеский роман», «Сухой Лиман»... Незадолго до смерти Катаев сказал о своей прозе: «Она прежде всего материальная, материальная во всем, что описываешь, не приблизительно материальная, не отвлеченно-условная, как у символистов и декадентов, не бледная, немощная, не дающая себе труда дойти до сути вещей некоторых не в меру торопливых беллетристов, а именно материальная.» В 1974 году писатель был награжден званием Героя Социалистического Труда.

     Валентин Петрович был одним из старших коллег, пожеланиям которого Алексин внимал с предельным доверием. Может показаться странным, но спустя годы, на Всесоюзном литературном форуме, созванном СП СССР в Ленинграде в середине восьмидесятых, Катаев после пленарных бдений нежданно пришел на заседание комиссии по детской и юношеской литературе, к тому же выступил, как всегда, умно и своеобразно. Руководство форума предполагало, что известнейший прозаик украсит своим присутствием семинар прозы.  Но у меня хранится заветная фотография, где мы – Катаев, Алексин и я – запечатлены рядом. Я оказалась рядом, ибо была организатором того семинара как заместитель Председателя Совета по детской и юношеской литературе СП СССР.

     Светлая память большому русскому писателю!

     Вторым главным редактором «Юности» стал тоже очень известный писатель, общественный деятель Борис Николаевич Полевой (1908, Москва – 1981, Москва, однако всегда считавший себя не москвичом, а тверяком), успешно возглавлявший популярнейший журнал в течение двадцати лет: с 1961 по 1981 год, до дня своей кончины. Творчество писателя было главным образом посвящено воспитанию человека «нового общества», что и стало определяющим поводом для назначения именно его  на тот пост. Наиболее известные произведения Бориса Полевого: «Повесть о настоящем человеке», в основе которой реальный герой Советского Союза летчик А.П. Маресьев,  «Золото», «Глубокий тыл», «На диком бреге», «Доктор Вера», «Эти четыре года», «Полководец», «Анюта», «Силуэты», «Самые памятные»... Писатель всегда придерживался принципа историзма, позволявшего ему сопрягать факт и вымысел, анализировать события дней минувших и судьбы реальных героев, соединяя прошлое с современностью. Многие эти произведения  экранизированы, а по «Повести о настоящем человеке» Сергеем Прокофьевым написана опера. В 1974 году Борис Николаевич получил почетное звание Героя Социалистического Труда, дважды лауреат Государственной премии СССР.

     Именно Борис Полевой пригласил Анатолия Алексина в состав редакционной коллегии журнала «Юность», что последний исправно исполнял двадцать лет, курируя еще и редакцию прозы. Благодаря этому и я прочитывала на протяжении этого срока  «верстки» очередного номера от первой до последней страницы. Спасибо журналу за такое знакомство со всеми жанрами литературы того времени!

     До 1966 года Анатолий Алексин публикует в основном  произведения для подростков, собранных в сборник «Пять веселых повестей» (1964 г.), затем выходят повести «Коля пишет Оле, Оля пишет Коле» (1965г.), «В Стране Вечных Каникул» (1966 г.), несколько рассказов, адресованных взрослым читателям. Все эти «детские» повести имеют счастливую творческую судьбу, ибо издаются большими тиражами и по сию пору.      

     Но в том же 1966 году Анатолий Георгиевич приносит в «Юность» повесть «А тем временем где-то…», написанную в предыдущем году и  обращенную уже к старшему по возрасту читателю. Борис Николаевич Полевой с большим одобрением принял  новую работу Алексина и своим зеленым фламастером  начертал на рукописи «В печать». Так в двенадцатом  номере журнала за 1966-й впервые вышла эта повесть, изданная в будущем более сорока раз и переведенная, по моим сведениям, на тридцать пять языков мира.  В Центральной прессе были напечатаны свыше    семидесяти рецензий, ибо о том, «как становятся взрослыми», «как воспитывается  ответственность перед будущем», «как уплывают корабли  детства», «как не проходят мимо чужой беды», «как происходит воспитание чувств», «как    ценится превыше всего справедливость» - в общем «О людях лет тринадцати  и о каждом из нас» (Игорь Шайтанов, журнал «Знамя», №7, 1978 г.) – и о  многих других нравственных проблемах прозвучала тогда  повесть Алексина.   Она стала началом нового этапа в творчестве писателя. Инсценировка произведения под названием «Обратный адрес» обошла сотни ТЮЗов страны. И за пьесы «Обратный адрес» и «Звоните и приезжайте!..» Анатолий Георгиевич  удостоен Государственной премии России. Создан также  фильм «Фотографии на стене». «А тем временем где-то…» не потеряла со временем своей злободневности и нужности в воспитании чувств Добра и Справедливости.

     В 1966 году Алексин пишет новую повесть «Мой брат играет на кларнете» и приносит ее Борису Николаевичу. С тех пор распоряжение главного редактора «В печать!» всегда предшествовало его знакомству со всеми новыми произведениями Анатолия Георгиевича. А после прочтения тоже всегда посылалось, опять же написанное зеленым фламастером, письмо с самыми добрыми словами к автору. К сожалению,  все письма Б. Н. Полевого, как и десятки других, очень дорогих писем от друзей, писателей, читателей, как и весь архив, собранный мною за двадцать пять лет, прожитых с мужем в Москве, как даже оригиналы-рукописи были варварски захвачены Николаем Мамедовичем Мамедовым, купившим за гроши  квартиру после нескольких лет нашего отсутствия в России и не отдавшим всю эту драгоценность нам. Специально упоминаю его имя, чтобы вдруг кто-либо сможет помочь нам найти этого «нового русского» азербайджанского происхождения и заставить вернуть награбленное. Я уж не говорю обо всем, что наполняло писательский дом, оставленный из-за угрожающего состояния нашего здоровья. Но, как говорится, «снявши голову, по волосам не плачут»!  А вот по утерянному архиву мое сердце болит и очень болит.

     «Мой брат играет на кларнете» опубликован в №8 «Юности» в 1967 году. Переиздана повесть более тридцати раз, переведена, опять же по моим сведениям, на сорок один язык, инсценирована, экранизирована («Сестра музыканта»), отмечена многими десятками статей и рецензий.

     Несколько слов о спектакле «Мой брат играет на кларнете» и о повести, ставшей основой того ослепительного действа, которое было впервые воссоздано в Московском театре юного зрителя. Подчеркну, что повесть и пьеса прежде всего не о локальных отношениях между талантливым братом-кларнетистом и его юной сестрой. А о праве или не праве кого-то вмешиваться в жизнь другого человека. Женька - героиня повествования, решившая сделать ставку в своей жизни не на собственные возможности и деяния, а на чужой Божий дар, очень бы облегчила себе жизненную программу. И, не совершив еще ничего  доброго для брата, уже присвоила себе право распоряжаться его судьбой: бесцеремонно посягнула на юношескую любовь, чтобы она, любовь, не отвлекала его от завоевания будущей славы! Процитирую фрагмент их диалога, завершающего повесть:

     «- В принципе ты поступила подло, - сказал Лева.

     - Но ведь я хочу посвятить тебе всю свою жизнь… Я готова пожертвовать…

     - Это манера деспотов, - перебил Лева.

     - Какая манера? – не поняла я. – Причем здесь деспоты?

     - Они превращают в свои жертвы тех, ради которых хотят всем на свете пожертвовать.

     - Значит, я не имела права вмешиваться?

     - А разве может быть такое право? – спросил Лева как бы себя самого – Хоть у кого-нибудь… Может быть разве такое право?»

     Вот о чем повесть и пьеса. Во всех написанных до этого и в будущем повестях, рассказах, пьесах, фильмах Алексина про «локальные» конфликты, происходящие внутри одного дома, одной семьи или внутри конкретных коллективов, сообществ, якобы личные проблемы трансформируются на широчайшие, общечеловеческие проблемы, противостояния и борения. На спектакли «Мой брат играет на кларнете» в моем архиве зафиксированы 63 рецензии.

     Ожидание читателей журнала познакомиться с новым произведением     Анатолия Алексина не было обмануто: в пятом номере 1968 года была  опубликована повесть «Поздний ребенок». Она переиздана более тридцати раз тиражом свыше четырех миллионов экземпляров, переведена на 32 зарубежных языка, получила отклик в десятках (более сорока) рецензий. Переведенная в Америке на английский язык повесть была выдвинута на престижную премию Ассоциации американских библиотек за «лучшую книгу о детстве для взрослых» в 1973 году. (Замечу, что это были годы «холодной войны» между странами Запада и СССР.)  

     Процитирую несколько строк из очень дорогой для Алексина статьи великого режиссера Анатолия Эфроса в книге «Репетиция – любовь моя» (Москва, «Искусство», 1975 г.) «…Чувствовать в самой жизни – это одно. Об этом, как говорится, не приходится заботиться. Случилось несчастье – и ты несчастен. Случилась радость – и ты рад. А вот в искусстве совсем другое.     Случилось несчастье, но  оно не твое, оно придумано, оно случилось с совершенно воображаемым человеком. А ты должен стать несчастным и заставить других  грустить. Уметь чувствовать в искусстве – это совсем не то, что чувствовать в самой жизни. И это, надо признаться, привилегия не каждого художника. Кто-то умеет мыслить, кто-то сопоставлять и философствовать,  кто-то смешить, кто-то  умеет делать вид, что чувствует. Но ЧУВСТВОВАТЬ все же могут далеко не все. И их отличаешь. К ним возникает ответная нежность. Потому что в истинном  чувстве есть что-то совсем живое, родное. И удивительно близкое.» Эти  слова об Анатолии Алексине.  

     В 1968 г. писатель обращается к новому жанру в своем творчестве – детективу. «Очень страшная история. Детективная повесть, которую сочинил Алик Деткин». Напечатана она была в первом номере «Юности» в 1969 г. К моменту написания данного эссе (август 2012 г.) она переиздана (опять же по моим записям) тридцать четыре раза тиражом около пяти миллионов экземпляров, переведена на 37 языков (прекрасно издана с завлекающими иллюстрациями в США, Франции, Германии, Польше, Индии, Японии и, разумеется, в Москве). Тридцать четыре книги на русском языке плюс тридцать семь книг на зарубежных, это более семидесяти книг для одной повести! А о скольких изданиях по миру в постсоветское время я не ведаю…  Успех был феноменальный. В моем архивном рукописном «гроссбухе» значатся около сорока рецензий.  Среди них  знаменательная по оценкам статья авторитетнейшего (и, как считалось, «сердитого») литературоведа Владимира Турбина, опубликованная в журнале «Дружба народов» в восьмом номере того же шестьдесят девятого: «Алик Деткин пишет роман». Заканчивалась она почти молитвой: «Я молю Бога: убереги эту повесть от продолжений, экранизаций и инсценировок: она уникальна и её предназначение быть   единственной в своем роде!» Мольбу Владимира Турбина выполнить не удалось: по повести был создан спектакль в Молодежном театре Владислава Спесивцева; сочинялись (не Алексиным!) неудачные сценарии. И по одному из них, к сожалению, был снят фильм. Повесть читалась в концертах, разыгрывалась в коллективах художественной самодеятельности. Да и сам Анатолий Георгиевич написал продолжение – «Покойник оживает и начинает действовать. Вторая очень страшная история (еще пострашней первой!)».  Опубликована она, скажу забегая вперед, в «Юности» в 1992 году. И тоже обрела признание и успех.

     «Алика Деткина» читатели разных возрастов воспринимают по-своему: юные – впрямую, как увлекательный и веселый детектив, хотя эта книга, написанная с большим юмором, - едкая сатирическая пародия на детективную литературу невысокого образца. Взрослый читатель улавливал в те годы на ее страницах замаскированное осуждение пагубности любого культа личности, разлагающего объект воспевания, а его окружение превращающего в подобострастных рабов. Заключительные слова повести, вложенные в уста ее героини Наташи, в том числе говорят и об этом:

     «Если слабый и глупый человек жесток - это противно. Но если умный и смелый жесток – это страшно…». Так как об «очень страшном» не только в полуюмористических похождениях Алика Деткина и его приятелей, сколько в жизни окружающего Алика мира философствует в повести мальчишка (что с него спрашивать!), цензура сделала вид, что никаких предосудительных намеков, наблюдений и выводов не обнаружила. А когда впервые, летом 1968 года, еще до публикации произведения, Алексин прочитал его в Доме творчества писателей «Малеевка» знаменитому в те времена пианисту Евгению Малинину, тот воскликнул: «Какая антисоветчина  под прикрытием смеха!..»

     Вторая «история» так же, как и первая, не просто о смешных и увлекательных приключениях. По сути, она обнажает весьма частое стремление людей, отягощенных постыдными пороками, спрятать их от окружающих хитрыми, а то и самыми невообразимыми способами. Эти обманы, которым многие поддаются, сбивают окружающих с толку и приводят  к горьким разочарованиям, а то драмам.  Из  сотен писем с откликами на   повести приведу два  отрывка из последних – от взрослого человека и от школьника, ученика 7-го класса.

     Вера Клинг через тридцать с лишнем  лет после публикации повести написала: «… Хочу Вам высказать общее мнений трех поколений нашей семьи… о повести «Очень страшная история» («Тайна старой дачи»). Уже очень много лет мы периодически перечитываем ее вслух и умираем от смеха. Цитаты из этой повести навечно поселились в нашем доме и стали семейным фольклором. Каждый раз, когда мы читаем ее и вместе хохочем, возникает ощущение какого-то счастья - на время чтения все проблемы отходят в сторону и делается просто хорошо и спокойно на душе. Спасибо Вам за эту повесть и, конечно, за многие-многие другие прекрасные книги (особенно за «Сагу о Певзнерах»).

     Саянов А., 7-а класс школа  81 (город мальчик не указал): «Я недавно прочел повесть Анатолия Георгиевича Алексина «Очень страшная история». Из всех прочитанных мною произведений эта повесть понравилась больше всех. Она учит нас добиваться уважения людей честным путем без всяких козней и каверз. Надо самому каждый день писать свою биографию. Ведь жизнь нам дана только одна, и прожить её мы должны с честью. И еще мне понравились слова в конце повести…» Мальчик цитирует слова  Наташи и считает, что умный и смелый человек должен быть добрым. Так один взрослый  счел, что в произведении звучит протест против культа личности, другой восторгается блестящей формой изложения, и подросток тоже проникся серьезностью поднятых в повести проблем. Но ни для кого повествование не стало безразличным…

     В январе-феврале 1971 года во время нашего «отдыха» в Сочи Анатолий Алексин написал пьесу «Обратный адрес» и новую повесть «Действующие лица и исполнители». Центром ее сюжета стало непримиримое столкновение между подлинностью и мнимостью. «Моцартианство» столкнулось с «сальеризмом» (если, употребляя эти термины, иметь в виду «маленькую», но по-пушкински значительную трагедию).

     Опубликована повесть в одиннадцатом номере «Юности» за 1972 год. У меня на нее числятся сорок две рецензии, переиздана свыше двадцати раз, переведена на более десяти языков мира. По ней поставлен спектакль в Молодежном театре-студии Вячеслава Спесивцева «Не больно?», пользовавшийся широкой популярностью и заслуживший высокие оценки взыскательных зрителей. Среди них были известнейшие драматурги, режиссеры, критики, литературоведы – Виктор Розов, Афанасий Салынский, Павел Хомский, Лев Аннинский, Константин Щербаков, Анатолий Смелянский, Галина Кожухова, Владимир Соловьев, Игорь Мотяшов и многие другие благодарные поклонники талантов автора, режиссера и уникального молодежного коллектива. На спектакль мною «зафиксированы» двадцать семь рецензий. Вот только несколько названий, говорящих о необычности той инсценировки: «Театр с Красной Пресни – на сцене гости!», «Ромео с Красной Пресни», «Люди из страны детства», «Мера твоего присутствия», «Видеть динамику детства», « Великие люди в нашем возрасте», «Пространство для игры»…

     По повести снят фильм «Накануне премьеры» (1977 г.) на киностудии имени Довженко в Киеве. О фильме на моём «учёте» записаны двадцать рецензий. Значит, сорок две рецензии на повесть, двадцать семь – на спектакль, двадцать – на фильм: итого восемьдесят девять. А в скольких умах, сердцах и душах остался след от прочитанной повести (только журнал вышел тиражом в два миллиона экземпляров!), от увиденных спектакля и фильма. В 1976 г. за книгу «Действующие лица и исполнители», включившую в себя десять последних повестей писателя, решением жюри Международного совета по детской и юношеской литературе А. Г. Алексин включен в Международный Почетный список имени Г.-Х. Андерсена с вручением диплома имени Андерсена. А в 1978 году эта повесть наряду с еще тремя другими произведениями была награждена Государственной премией СССР. Повесть короткая – всего шестьдесят страниц, написана за очень недолгое время. Но коли утверждение классика правильно, что «Краткость – сестра таланта», то Анатолий Алексин обладает именно таким редким даром. Наивно полагать, что «сотворить» короткую повесть проще, нежели, допустим, роман. Повесть, думаю,  даже сложнее, ибо в ней нужно на ограниченном пространстве умудриться уместить всё то же самое, без чего не может обойтись ни один роман: характеры человеческие и характер эпохи, взаимоотношения персонажей, конфликты, неизбежно возникающие между ними,  завязку, кульминацию и развязку отнюдь не второстепенных событий, мир, окружающий главных героев, общество…   Краткость повествования ни от чего этого автора не избавляет. Процитирую Игоря Мотяшова («Роман-газета» № 11, 1980 г.): « Хотя Анатолий Алексин чаще всего называет свои произведения повестями, по числу печатных знаков это скорее большие рассказы, а по объему художественной информации – романы».  

     Промежутки в годах, когда в «Юности» не публикуются новые повести Анатолия Георгиевича, не означают, что он «бездействует». Один за другим выходят фильмы: «Ленуся», «Право быть ребенком», «Ура, у нас каникулы!», «Поздний ребенок», «Накануне  премьеры», «Необычайные похождения Севы Котлова», «Фотографии на стене», «Сестра музыканта», «Расписание на завтра»… В десятках театров ставятся пьесы «Мой брат играет на кларнете», «Обратный адрес», «В Стране Вечных Каникул», «Звоните и приезжайте!..», «Десятиклассники», «Молодая гвардия», «Не больно?..», «Поздний ребенок», «Самая страшная история»,», «Пойдем в кино?», «Сигнальщики и Горнисты»… В Центральных газетах страны и в других, кроме «Юности», журналах публикуются и новые повести, рассказы писателя. Более десяти лет Алексин ведет по Центральному телевидению авторскую передачу «Лица друзей» - своеобразная помощь родителям и педагогам со стороны выдающихся деятелей культуры и науки, как, уделяя внимание не только нынешнему юному поколению, но и грядущему, поступать самым мудрым и вообще наилучшим образом  в  трудных, с педагогической точки зрения, ситуациях. Среди гостей передачи были все три  главных редактора «Юности» - Валентин Катаев, Борис Полевой и Андрей Дементьев.

     Но  в четвертом номере «Юности» 1974 года публикуется опять же написанная в Сочи повесть «Позавчера и послезавтра» тиражом в два миллиона экземпляров.  Переизданная в последующие годы более двадцати раз она достигла тиража почти в пять миллионов. Переведена на 17 языков. По мотивам повести снят фильм «Чехарда», где в главных ролях снялись выдающиеся актеры Евгений Лебедев и Алиса Фрейндлих. В  1976 году она удостоена андерсеновских наград, а в 1978 году - Государственной премии СССР.

     Как я уже упоминала, писатель Алексин важные  и важнейшие для него критерии и истины, к сожалению, часто людьми нарушаемые, упорно провозглашает в своем творчестве, не ограничиваясь «одноразовым» сюжетом. Так и в этой повести (названной трижды по-разному: «Позавчера и послезавтра», «Хор и дирижер», «Чехарда») еще настойчивей и категоричней, чем в предыдущих произведениях, отстаивает свою идею о   том, что перечеркивать память о подаренном добре – это непростительный грех. И повторяет: «Тот, кто не помнит вчерашнее, тот и сегодняшнее забудет». Он часто повторяет, что в Девятом круге «Дантова ада» мучаются даже не убийцы, а предатели благодетелей, то есть люди, не помнящие добра. Или те, кто платит злом за добро. Это повесть еще и о том, что нередко сама жизнь напоминает «чехарду», когда во имя карьеры, наживы некоторые  личности перепрыгивают через других – и даже через тех, кому всем на свете обязаны. Можно, к сожалению, сказать: вся жизнь человеческая – бесконечная и, увы, столь часто жестокая «чехарда». Непредсказуемой «чехардой» порой становятся и глобальные, глубинные политические и экономические события, которые коренным образом влияют на судьбы миллионов людей.

     В 1975 году – опять же во время очередной, но на сей раз весенней, поездки в Сочи Анатолий Георгиевич написал ставшую сразу очень популярной повесть «Третий в пятом ряду». В «Юности» она была напечатана в октябрьском номере тиражом 2 600 000 экземпляров. В последующие годы издана в сорока сборниках повестей и рассказов тиражом около восьми миллионов. Я записала названия сорока девяти рецензий и эссе на эту повесть, которые сумела собрать. Переведена она на двадцать восемь языков мира (?), в том числе на такие редкие для переводов языки, как суахуми, персидский, греческий, вьетнамский, испанский…  В Китае изданы двадцать одна книга произведений Алексина, так что  эта повесть переведена и на китайский язык. По мотивам повести снят телефильм, главную роль в котором исполнила одна из лучших актрис театра «Современник» Алла Покровская. «Третий в пятом ряду прочитан по Всесоюзному радио в декабре 1975 года народной артисткой СССР Фадеевой. Сделана радиопостановка Павлом Хомским с помощью Анатолия Смелянского в 1980-м, которая была многократно повторена. В 1978 году – Государственная премия СССР наряду с тремя другими повестями.

     Хотя повесть  не документальна, но ее юный герой имеет прообраз. Это школьный друг писателя, погибший в боях с гитлеровцами.

     «Каждый на земле (каждый!) должен иметь мужество принести покаяния перед многими людьми – прежде всего  своим близким.  Ни в чем неповинных людей на свете нет» - утверждает Алексин на многочисленных встречах с читателями, в своих выступлениях по радио и телевидению, в публицистических статьях…  Эту же нравственную идею проповедует также повесть «Третий в пятом ряду», которая и есть (от первой до последней страницы) покаяние старой учительницы, не сумевшей оценить, распознать благородную душу своего ученика при его жизни.

     Поразительно, но в том же – 1975 году – опять же в Сочи Алексин написал другую повесть – думаю, из числа его наиболее популярных и широко обсуждаемых произведений – «Безумная Евдокия» (прямо-таки «сочинское  лето»!).  

     Вначале название было иным: «Оленька», ибо так зовут центральную героиню – одаренную девочку, проявлявшую способности к живописи. В повести, в который раз, но на совершенно новом материале, поднята проблема действительно «безумной» опасности культа личности. Попытки учительницы – «Безумной Евдокии» - образумить юную эгоистку не привели к благополучным результатам. Акцент повествования по мере работы над ней сместился, и было решено представить повесть под именем-прозвищем учительницы. Напечатана она была в шестом номере «Юности» за 1976, а затем переиздана в сорока других книгах только на русском языке ( тираж более десяти миллионов экземпляров) плюс на двадцати четырех зарубежных языках (сведения советской организации ВААП). В сравнении с другими повестями она побила рекорды по количеству появившихся статей и рецензий – восемьдесят пять названий числятся в моих записях. Дискуссии и споры не умолкали и после её публикации – они страстно продолжались и на страницах прессы и в тысячах полученных нами и журналом «Юность» писем. По повести осуществлен радиоспектакль  (режиссер Юрий Маркелов). Главные роли исполняли О. Табаков, Л. Нифонтова, Р. Пашкова, И. Муравьева. В 1978 году -  Государственная премия СССР.    

     Талантливость произведения признавали все откликнувшиеся корреспонденты, но вот образ «Безумной Евдокии» и  ее методы воспитания оценивались по-разному. И это, на мой взгляд, закономерно: интересные, необычные произведения не вызывают мнений сговорчиво одинаковых. Среди многих почитаемых имен назову некоторые, кто поделился своими раздумьями в связи с появлением в «Юности» «Безумной Евдокии»: Егор Яковлев, Лев Разгон, Игорь Шайтанов, Сергей Чуприн, Андрей Нуйкин, Федор Чапчахов, Александра Пистунова, Сергей Сивоконь… Профессор кафедры мировой литературы Государственного института русского языка им. А. С. Пушкина Галина Викторовна Якушева пишет Алексину в письме от 31 марта 2004 года: «… Над вашими книгами я смеялась и плакала (больше второе) от переизбытка чувств в годы молодости, размышляла в зрелости и тоскую сейчас, на склоне лет, когда становится отчетливо ясно, что «всё проходит», и так делается жалко, до боли жалко, всех нас, и детей, и взрослых…  Многие ли, подобно вам, могут породить в душах эту светлую печаль, эту понимающую улыбку, эту снисходительность, терпимость – и в то же время высокий нравственный максимализм?..».

     Повторюсь, что не пересказываю содержания напечатанных в журнале повестей, так как надеюсь, что многие его читатели с ними знакомы. А для совсем молодых, кто не был «современником» тех публикаций, выражаю пожелание познакомиться с ними во многих издаваемых книгах Алексина.

     Поздней осенью 1976 года мы решили еще раз съездить в наш любимый город Сочи, так как летом Алексину не удалось поработать. И там за сорок дней (уже наступил 1977-й!) он написал следующую повесть «В тылу как в тылу», которую давно ощущал себя обязанным написать. Повесть доказывает, что без героического труда людей «в тылу» героям фронта не удалось бы разгромить гитлеровскую Германию. Необходимо было создать в огромном количестве наисовременнейшее вооружение… Его-то, не щадя своих жизней, здоровья и создавали труженики тыла. Лозунг тех лет «В тылу как  на фронте» был одним из главных в военную пору. Но Анатолий Георгиевич считал, что фронт – это фронт, а тыл – это тыл (при всех доставшихся ему тяготах). Поэтому, рискованно не соглашаясь с официально провозглашенным лозунгом, он и назвал свою повесть «В тылу как в тылу».

     Можно считать произведение документальным. Не достигнув совершеннолетия, Анатолий был сперва, очень недолго, литературным сотрудником, а затем (до возвращения в Москву) – ответственным секретарем ежедневной газеты «Крепость обороны», по своему статусу приравненной к фронтовой. Выходила газета по приказу Государственного комитета обороны на одной из самых главных оборонных строек страны, роль которой в победе над фашизмом трудно переоценить. В течение первых же месяце войны немцы разгромили почти все советские алюминиевые заводы, что стало катастрофой для армии. Алюминий – это самолеты, а кроме того, он входит во все оборонные сплавы. Уцелевший небольшой алюминиевый заводик на Урале и должен был трудом шестидесяти тысяч рабочих, инженеров, специалистов других уникальных профессий превращен в алюминиевый гигант, призванный фактически спасти страну.

     «В тылу как в тылу» - первая книга трилогии о неимоверных усилиях и потерях людей в тылу, отдавших  свою жизнь для всеобщей победы. Но, как всегда, Алексин верен себе: воссоздал масштабную картину через историю  семьи и окружающих ее персонажей. Трилогия названа вроде бы неожиданно для её сюжета: «Прости меня, мама…». Неожиданно, но оправданно, ибо как раз Мать (с буквы заглавной!), ее самопожертвования стали движущей силой сюжета. Своей незабвенной маме автор и посвятил ту трилогию.

     Повесть была напечатана в третьем номере «Юности» за 1978 год. Переиздана свыше тридцати раз тиражом около девяти миллионов экземпляров, переведена на японский, персидский, китайский, польский, немецкий и другие языки.. Прочитана по Первой программе Всесоюзного радио 3-го июля 1978 года в 20 часов вечера. Заслужила широчайший отклик в прессе. Даже Агния Львовна Барто, далекая от темы трилогии и весьма сдержанная в оценках литературных явлений, написала, что «В тылу как в тылу» - одно из самых замечательных произведений о тех  героях невиданного в истории сражения, которые вложили в руки фронтовиков оружие Победы».

     Я не восхваляю творчество своего супруга, а, как мне кажется, воздаю должное, ссылаясь, к тому же, на авторитетные высказывания людей литературы и искусства. Я ведь не только взыскательный, бескомпромиссный, а порой и беспощадный критик всего, что создавалось Алексиным, но и  его читатель. И, хотя первой реакцией на мои «советы» могло быть раздражение, но в конечном итоге он доводил свои романы, повести, рассказы, пьесы до  такого уровня, когда решался отдать  их на суд читателей. А мнение читателей для него самое важное. До утомительности  часто Анатолий Георгиевич повторял, что «писатель живет ради читателей», что «писатель без читателей – это всё равно, что врач без пациентов», что «лекарства изготовляются для того, чтобы они исцеляли, хлеб выпекается для того, чтобы его ели, а книги пишутся для того, чтобы их читали…»

     Моя оценка творчества  Алексина не зависит от  супружеских отношений. Наоборот, она более жесткая, чем чья-либо еще.

     С 1979 по 1981 годы в СССР выходит первое, трехтомное, Собрание сочинений Алексина. Собрание сочинений издавалось, а новые повести всё появлялись и появлялись.  Так в 1979 г. на страницах февральского номера «Юности», изданного тиражом 2 650 000 экземпляров, была опубликована  повесть «Раздел имущества». Написана она была, подобно другим, в Сочи, но доработана в Москве  (1978 год). Цензура вначале, как и в случаях с повестями Алика Деткина, тоже «почесывала в затылке»: «Как поступить с повестью? Очередной конфликт поколений!» Да, как и в некоторых других произведениях Алексина («А тем временем где-то…», «Действующие лица и исполнители», «Звоните и приезжайте!..», «Неправда»), дети оказывались благородней родителей – иногда отцов, иногда – матерей. И это при том, что матери в большинстве алексинских творениях олицетворяли лучшие человеческие достоинства. А тут… дочь восстала против мамашиной заповеди, не провозглашенной, конечно же, вслух, но действующей в реальности: «Нужен тот, кто нужен… Нужен, когда нужен… И нужен  п о к а  нужен!» Девушка готова противостоять родительнице даже в суде.

     Добавлю, что пронзительная фраза из этой повести, произнесенная ее юной героиней: «Люди не должны жить минувшем горем. Но тех, кто спас их от горя, они обязаны помнить!», была увековечена в граните на обелиске, возведенном на перевале Наур, в горах Кавказа – там, где советские войска разгромили отборную фашистскую дивизию «Эдельвейс». Те слова на обелиске и сам памятник посвящены павшим в том  жесточайшем сражении воинам…

     Повесть прочли по Всесоюзному радио 12 и 13-го ноября 1979 года, а 10-го января 1987-го прозвучал радиоспектакль, поставленный по «Разделу имущества» (режиссер-постановщик Николай Александрович). В моих записях числятся тридцать  пять книг, в состав которых включена и эта повесть. Переведена на персидский, японский, китайский, вьетнамский, венгерский и другие языки.

     В том же, 1979-м, году проза восьмого номера «Юности» открывалась очередной повестью Алексина «Сердечная недостаточность» (2 650 000 экземпляров). Не зря в те времена страна называлась «самой читающей»!

     Это опять «сочинское» произведение, доработанное, правда, дома. И вновь (со слов работников журнала) у цензуры возникли сомнения: разрешать публикацию или не разрешать…  Девушка, от имени которой идет повествование, всерьез задумывается о «грехе» своего отчима, оголтело любящего  её мать и, ради желания угождать ей во всём, вовлекающего в тот «грех» и юною героиню. «Сердечная недостаточность» - не в медицинском, а в нравственном смысле – обнаруживается не только у отчима, но и у его падчерицы. У нее это происходит не из-за жестокосердия, а из-за отсутствия жизненного опыта: «Я знаю, что за уроки, за опыт надо платить. Но я заплатила за свой опыт чужой жизнью!» Повесть включена в двадцать книг (на сегодняшний день – август 2012 года) наряду с  другими алексинскими произведениями.

     Проза третьего номера «Юности» в 1980-м году вновь открылась  произведением Анатолия Георгиевича, особо им любимым: «Домашний совет» (в более поздних изданиях повесть стала называться «Семейным советом»). На русском языке тоже издана около двадцати раз, вошла в двухтомное, пятитомное и девятитомное Собрания сочинений. Переведена  на армянский, узбекский, болгарский, японский, китайский и другие языки.

     Главная мысль повести, утверждаемая напряженным сюжетом, выражена в ее последних строках. Десятиклассник, один из близнецов - главных героев повествования - с горечью делится с отцом своим первым, но очень болезненным разочарованием: его предала ради житейского благополучия любимая и, казалось, любящая девушка. Пытаясь припомнить какие-то прежние проявления жестокосердия, юноша говорит, что она при нем била собаку, «лучшего друга человека». Отец откликается:

     «- Кто-то не любит собак? Разве можно их не любить? Но всё-таки, Санечка, лучшим другом человека… должен быть человек. Если я, конечно, не заблуждаюсь».

     Алексин вновь обращается к теме «перешагивания» через нормальные человеческие отношения ради собственной выгоды, к теме предательства со стороны, казалось бы, близких людей, вынося им неизбежный приговор.

     1980 год, «Юность», №12 – опубликованы сразу две повести, написанные на сей раз не в Сочи, а в доме отдыха «Волгарь», тиражом 2 935 000 экземпляров.

     Обе повести многократно переиздавались, переведены на зарубежные языки. Тираж их достиг шести  миллионов.

     Приведу почти полностью статью о них -  «На пороге взрослости», написанную Александрой Пистуновой и опубликованную в газете «Комсомольская правда»  9-го сентября 1981 года.

     «»Два рассказа или два романа? По размеру это рассказы, даже небольшие. По содержанию – романы: многоплановость  и многонаселенность, краткие часы долгих, сложных человеческих жизней… Однако Анатолий Алексин поставил в общем заголовке «Ивашова» и «Дневника жениха» («Юность» №12, 1980): две повести.

     Важно ли читателю, разделившему надежды, радости, потери новых алексинских героев, полюбившему унесенных войной Ивашова, Машу и Лялю, узнавшему разлучившуюся с Митей чудесную Любу, в какой прозаической форме созданы эти строгие, очень искренние и простые произведения? Начинаешь размышлять (прежде всего потому, что долго не можешь отойти от прочитанного, с ним расстаться) и понимаешь – да, важно!

     … Писатель дает нам свои две повести в значении старинном – две истории.

     … Что общего у сюжетов, разделенных четырьмя десятилетиями времени действия, когда в одном из них идет речь о войне, о смерти, о великой народной победе, а в другом – о жизни сугубо мирной и личной, о поражении в первой юношеской любви? Отчего их автор соединил их «под одной крышей»? Ответ дает нам сам писатель в мелькнувшей строчке «Дневника жениха». Митя Санаев комментирует укор властной тетки, запрещающей ему «ранний брак»: «эпитет «ранний» прозвучал в её устах так, будто происходил от слова «ранение».

     Глубочайшее понимание юношеской поры человеческой жизни с ее отвагой и незащищенностью, с ее щедрой открытостью и обнаженной прямотой, а значит, с ранимостью, стоит за этой фразой. Впрочем, только фраза ничего бы не значила, если  бы не заключала в себе целый мир алексинской прозы, ставящей перед читателем острую нравственную проблемы уважения к большим чувствам и большой личности юного существа: прозы, исследующей человека в тот героический период его жизни, который определит, каким ему быть дальше. Я не обмолвилась, употребив такой эпитет. Молодость, даже самая благополучная (не говоря уж о молодости, совпавшей с великим испытанием войною) всегда непременно значительна. Это время первых определенных чувств: что и кого любишь, о чем мечтаешь, к чему стремишься. А чувства – всегда поступки.

     Вот эта героика в ее изначальном смысле и объединяет две новые истории Алексина. Генетическое родство его персонажей, образующих общую «семью», мы обнаруживаем и здесь. Очень схожи обещавшая стать режиссером или академиком, но погибшая в окопе Маша Завьялова и смелая, сильная, благородная Люба Калашникова. Писатель дает нам подробный портрет Маши. А образ Любы в «Дневнике жениха» слагается в нашем воображении без какого-либо авторского описания… Мы видим ее в замечательной реплике, поразившей Митю: «Я никого не люблю так, как маму. И не буду любить. Кто вообще может быть бескорыстнее матери? Она не выберет себе в сыновья ни Моцарта, ни победителя-полководца, а только своего сына, пусть неудачного, пусть даже убогого…»

     При столь различных литературных способах лепки человека, как в этих двух историях, писатель достигает одного и того же результата: он говорит о полноценности и глубине, о совершенной нравственной личности, уже сложившейся и потому бесстрашной и побеждающей. Побеждающей и в смерти и в разлуке…  

     Алексин дает нам русские интеллигентные семьи, где духовное торжествует  над материальным, где родители уважают в своем ребенке человека. И нет сомнения: будь Люба на месте Маши сорок лет назад, она стала бы действовать – жить и умирать точно так же…

     «Тебе понравилось?» - спросила я девушку возраста Любы и Маши, читавшую «Юность», №12. Гордый интеллект отверг пустой вопрос: «Понравилось»? Это слово не годится. Мне поверилось.» Благородный, страстный гуманизм – главный постулат творчества Алексина – вот что, наверное, прежде всего соединяет две новые его вещи: открытая проповедь, не терпящая цветистых метафор, красивых эпитетов, самодовлеющих деталей. В «Дневнике жениха» и в Ивашове», как и в недавних повестях «Домашний совет», «В тылу как в тылу», писатель настаивает на главных ценностных характеристиках юношеской литературы: психологизм, краткость, простота.

     Итак, два романа или два рассказа? Две повести, автор прав. Не забудем, что повестью Горький назвал такое громадное по объему, такое эпохальное свое творение, как «Жизнь Клима Самгина» Что было критерием? Наверное, корень этого понятия: поведать другим, исповедально признаться, повествовать… Спокойная, «тихая» эпика даже при самых трагических событиях, особая авторская доверчивость к читателю – характер произведения, а вовсе не его размер – определяют принадлежность к жанру. Жанру вечному в нашей литературе: от «Повести временных лет» до «Повестей Белкина», от «Очарованного странника» Лескова до нагибинской повести о маленьком Гагарине. Доверчивость и строгость слова заставляет юного заменить абстрактное «понравилось» пристрастным, замечательным «поверилось».

     Сердечное спасибо безвременно ушедшей из жизни – критику, литературоведу, искусствоведу – Александре Пистуновой, и всем сотням глубоко мыслящим, тонко чувствующим, широко видящим деятелям литературы, искусства, педагогом, библиотекарям, читателям, не оставшихся   равнодушными к творчеству Анатолия Алексина. Очень точно названа статья Л. Белой, опубликованная в журнале «Москва», №12» за 1981 г.- «Диалог поколений», - это суть почти всех произведений писателя.

     С 1981-й по 1992-й годы главным редактором «Юности» был прославленный поэт Андрей Дементьев (1928, Тверь). До этого он девять лет проработал первым заместителем Бориса Полевого. А раньше работал в ЦК ВЛКСМ в отделе пропаганды: занимался всей комсомольской печатью. Так что его приход в молодежный журнал стал естественным продолжением служению литературе. Стихи Дементьева и песни на них стали очень популярными, издавались большими тиражами, книги часто переиздавались. За годы, которые Андрей Дмитриевич пробыл на посту главного редактора, в «Юности» впервые увидели свет запрещенные ранее произведения Владимира Войновича, Фазиля Искандера, Виктора Некрасова, Фридриха Горинштейна, Владимира Максимова, Анатолия Гладилина, Василия Аксенова… Лауреат многих почетных премий, обласканный советской властью, Дементьев удачно вписывался в существующую систему. Но превыше всего поэт ценил не личный комфорт и материальные блага. А Совесть. Отсюда и гражданская смелость и упорство в противостоянии существующей цензуре и руководящим указаниям с самого партийного верха. Но это было уже в пору Перестройки и последующую «Лету». А пока…

     Как-то так получилось, что свое новое произведение «Здоровые и больные» Анатолий Георгиевич прежде, чем отнести  в редакцию журнала «Юности», дал прочитать его известному, талантливому писателю Юрию Бондареву, с которым они оба входили в секретариат Правления Союза писателей РСФСР и трепетно относились к творчеству друг друга. Прочитав повесть, Юрий Васильевич, не возвращая рукописи автору, сам отнес ее в «Наш современник», членом редколлегии которого был и счел, что  и  этот журнал должен печатать произведения Алексина. Так и случилось: в 1982-м в номере 2 «Здоровые и больные» были напечатаны, в качестве исключения, не в «Юности», а в « Нашем современнике».

     Однако в двенадцатом номере «Юности»  1982-го тиражом 3 180 000 экземпляров (еще оставались считанные годы до «Лихих  девяностых», в которые многое заслуживающее внимания нескольких поколений россиян рухнуло, в том числе и интерес к чтению!) была вновь издана алексинская  повесть «Сигнальщики и Горнисты», написанная во время нашего путешествия по Волге на пароходе «1Х лет Октября», курсом Москва- Астрахань-Москва. В 1984 году повести была присуждена почетная премия самого журнала  - имени Б. Н. Полевого. Переиздана к августу 2012-го тринадцать раз, опубликовано (опять же по моим записям!) сорок семь рецензий. Переведена на 15 языков. Название повести стало необычным для писателя, в нем есть некий оттенок плакатности. В последующих изданиях оно было изменено – теперь она зовется «… И Екатерина Ильинична».   Повесть прочитана по первой программе Всесоюзного радио в августе 1983 года. В декабре 1985-го  состоялись премьерные спектакли по одноименной пьесе А. Алексина на сцене Горьковского ТЮЗа.

     Непонятна тяга «новых» режимов вытаптывать всё, даже позитивное, что было в предыдущие годы. Страна долгое время жила согласно лозунгу «…разрушим до основанья, а затем…». Это дорого обошлось и культуре, и  науке, и всему прогрессивному, что было до 1917 года. В бывшем Советском Союзе, кроме общеизвестных трагедий эпохи «красного террора», сталинского режима, национализма и многих других несправедливостей, было немало и такого, что не следовало бы перечеркивать. Были великая литература, искусство, наука, да и героизм народа в битве с фашизмом тоже был великим. Зачем же подвергать несправедливым сомнениям подвиг молодогвардейцев? Или, допустим, придуманное Аркадием Гайдаром тимуровское движение? Дети заботились о людях, нуждающихся в помощи, проявляли повседневный непоказной гуманизм. Что в этом скверного?

     Повесть «Сигнальщики и Горнисты» тоже подняла в стране благородное движение среди юных. Дети, подростки стали разыскивать имена тех, кто почти в их возрасте ушел на фронт из их дома или из их района и никогда не стал взрослым. Разными способами ребята воссоздавали историю героизма таких же еще совсем молодых, как и они. И его увековечивали. Но одновременно они узнавали и о тех, кто проявил трусость, слабость, желание спрятаться за чужими спинами. Поэтому повесть не стала помпезным, восторженным воспеванием только геройства молодых, погибших в годы Великой Отечественной войны. А, скорее, была драматичной, даже трагичной.

     Александра Пахмутова написала прекрасную песню о «Сигнальщиках» и «Горнистах» (на стихи Николая Добронравова). Об этом движение было много публикаций в газете «Пионерская правда» с марта 1983-го по декабрь 1986-го, тираж которой превышал десять миллионов экземпляров. Но… наступили другие времена. Перестройка… И «Пионерская правда» практически перестала существовать, и почти в приказном порядке  «прикрыли» движение «Сигнальщиков» и «Горнистов», как когда-то тимуровское, проповедующие доброту, сострадание, милосердие, справедливость! Зачем?!

     Заключающую трилогию «Прости меня, мама!..» повесть «Запомни его лицо…» «Юность» опубликовала в  четвертом номере 1985-го года. Переиздана уже вместе  с «В тылу как в тылу» и «Ивашовым» более десяти раз.

     В декабрьском номере того же 1985-го года вышла  повесть «Дым без огня», изданная тиражом более четырех миллионов. С 1989-го по 2009-й переиздана семь раз.

     Анатолий Алексин в своих произведениях всегда возвращается к волнующим его нравственным проблемам: высоким и недостойным в поведении окружающих его персонажей. Прожита уже довольно долгая жизнь, наполненная событиями многопланового толка. Люди, следующие завету: «нужен тот, кто нужен, нужен, когда нужен, нужен  п о к а  нужен», не такое уж редкое явление в современном обществе. И писатель вновь обращается к этой, волнующей его, теме в «Дыме без огня». Для героини повести понадобились годы, чтобы прозреть, увидеть в любимом человеке, созданным ее воображением, мелкую душу корыстолюбивого карьериста. Приведу ее разоблачающую речь, когда она поняла  его истинные намерения в отношении своего деда, талантливого, заслуженного педагога, когда-то ставшего защитником и другом младшего по возрасту, но уже «опытного интригана».

     « - Я пришла выразить вам презрение и поставить условие… Вы сегодня же открыто признаетесь, что подметное письмо принадлежит вам. И публично принесете дедушке свои извинения.

     - О чем ты, Катя? Ты видела письмо? Там почерк не мой…

     - Почерк ваш!

     - Как тебе могла прийти в голову такая несправедливая мысль? Тебе, которая всегда была готова умереть за справедливость! Ты же знаешь, сколько раз я помогал дедушке. Ты видела это!  

     - Для  с е б я  спасали: он был вам необходим. Спасая его, вы обеспечивали свою безопасность. Но теперь он вам больше не нужен. Я всё поняла… Он, как вам кажется, даже мешает. И вы решили избавиться от него… Избавиться от своего благодетеля!

     - Зачем?.. Зачем мне избавляться от Александра Степановича? Рассуждай хотя бы логично… Я уже почти утвержден проректором.

     - А вы хотите быть ректором! Вам не терпится. И вы замыслили перепрыгнуть через дедушкину голову и даже через его жизнь!

     - Но вспомни, как я помогал…

     - Пока он был вам  нужен!.. Братство, верность… Не смейте больше произносить эти слова! Вы убиваете не врагов, а тех, которые вас любили. И своих благодетелей. Потому что они уже «бывшие» благодетели…».

     До публикации в «Юности» этой повести были изданы «Роман газета» номер 6 – «Запомни его лицо» - 1986 г., сборник «В тылу как в тылу», «Безумная Евдокия» и другие повести» - 1986 г., сборники повестей и рассказов «Ты  меня слышишь?»,  «Звоните и приезжайте!» - 1986 г., написана и опубликована, но не в журнале «Юность», повесть «Дима, Тима и так   далее…» - 1986 г.  Книги Анатолия Георгиевича издавались часто и многочисленными тиражами, но на магазинных полках не задерживались.

     И вот во втором номере «Юности» 1987 г. опять опубликована другая повесть - «Добрый гений». Так же, как и «Дым без огня», она переиздана  (1989 г. -  2009) семь раз тиражом более четырех миллионов экземпляров. Об обеих повестях Лев Разгон написал рецензию «Способные переступить», опубликованную в газете «Литературная Россия» 29 апреля 1988 года.

     Повесть о слепой материнской любви к сыну, подчинившей  жизненную участь их обоих и принимающую чужую волю самовлюбленной, целеустремленной к большому успеху, самоуверенной вначале возлюбленной, а затем жены молодого человека за благо, а, на самом деле, приведшей к трагическому концу. Прозрение пришло, но не стало утешением… Тяжелобольная пожилая женщина, находясь в больнице из-за тяжелой болезни, старается вспомнить  многообразные перипетии в их жизни с сыном и записывает свои раздумья:

     «Далеко всё зашло…  Далеко! Я нарушила программу Лидусиных действий. Сама того не желая, посягнула на ее проект. А этого она не допускает! Я мешаю не только гастролям, но и спокойствию, без которого, как говорит Лидуся, «успеха не может быть». Творческий непокой, уверяет она, должен сочетаться с зоной покоя вокруг творчества. Я мешаю их единению стать абсолютным. «Дуэт – это одно лицо в двух лицах!» - такова суть Лидусиной «дуэтной» теории. Значит, я мешаю их счастью. Не слишком ли многому я мешаю? Лидуся не сворачивает с намеченного пути. Не отступает ни на вершок. Но вдруг наткнулась на мою болезнь. Она переступит через нее. И через меня вообще! Через всё переступит… Я поняла это наконец и, кажется, до конца. Тогда надо в этой тетради что-то исправить, переписать. Написать заново! Зачем? Да так. Ради точности и справедливости.  Справедливости? Но разве я не была заодно с Лидусей? Во всем заодно!.. А если так, смею ли я хоть в чем-нибудь обвинить ее? Самая умная девочка в детском саду… Не  я ли первой возвестила об этом? А надо ли было это провозглашать? Добрый гений нашей семьи… Сколько же опрометчивых провозглашений и всяких опасных нелепостей преподносим мы людям уже во младенчестве! И в юные годы. Так имею ли я право кого-либо упрекать? Но всё равно допишу, исправлю…» «Сомнения и тревоги продолжали одолевать меня. И через полмесяца я не выдержала… «Вырвусь на день из больницы. На один только день! Упрошу врачей, - решила я. – Вырвусь… Шприц дома есть, инсулин тоже».

     Она неподвижно сидела в своем любимом глубоком кресле, в котором, как ей грезилось с детских лет, можно было спрятаться от беды и невзгод. Рука сжимала письмо, очевидно найденное на столе: «Ты опять между мною и своей матерью выбрал мать. Хотя бы соблюдал очередность: то ее, то меня! Ухожу домой. Навсегда ли? Это зависит от тебя. Выбирай! Хотя я уверена, что выбор твой будет прежним».

     Внизу другим почерком было написано: «Благодарю тебя, сын».

     Она забыла сделать укол? Или не успела? Этого никто не знал. И не мог узнать никогда».

     В том же 1987–м изданы сборники повестей «Сигнальщики и Горнисты», «Повести», «Очень страшная история» и другие повести», в следующем:  пьеса «Книга жалоб и восхищений» (журнал «Современная драматургия», №2, 1988), сборники «Сигнальщики и Горнисты». И очень плодотворный 1989 год начался с издания книги «Прости меня, мама…», продолжился публикацией  повести: «Игрушка», воспоминание о детстве, которого не было»  (Журнал «Октябрь» №4, 1989), переименованной в дальнейшем в «Ночной обыск», а также переизданием книги «Очень страшная история, которую сочинил Алик Деткин», выпуском «Молодой гвардией» двухтомного Собрания сочинений – «Избранное».  1990-й  радует читателей появлением сборников повестей «Глядя в глаза» и «Чехарда».

     И последняя, напечатанная в «Юности» повесть в 1992-м – «Покойник оживает и начинает действовать», о которой я уже рассказала в связи с первой ее частью, – «Очень страшная история, которую сочинил Алик Деткин», - повторяться не буду.

     А затем, чтобы подвести итог «московского» творческого периода  Анатолия Алексина, упомяну книги 1993-го: сборники рассказов «Ты меня слышишь?..», «Рассказы», повестей и рассказов «Избранное» и опять же обе повести «Очень страшные истории, которые сочинил Алик Деткин». И хотя многочисленные издания  публиковались миллионными тиражами, повторюсь, на прилавках книжных магазинов и киосков, едва появившись, мгновенно раскупались. Честь и хвала тогдашнему благодарному читателю!

     Закончу этот затянувшийся очерк несколькими строками из письма  к Анатолию Алексину сегодняшнего главного редактора журнала «Юность» Валерия Дударева, который в нынешнее, непростое для литературы время,  стоит у его штурвала: