ПРИЛОЖЕНИЕ
Тексты новых произведений Анатолия Алексина

• МОЛЧУН
  ГОНКИ
  ФРАЗЫ
  ОТКРОВЕНИЯ СВАХИ,
  КРАСАВИЦЫ,
  НЕСГОРЕВШИЕ ПИСЬМА,
  "КОГО ТЫ БОЛЬШЕ ВСЕХ ЛЮБИШЬ?",
  ЗЕМЛЯКИ,
  СУДЬБА ПРИГОВОРА,
  МАЧЕХА,
  «СМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА!..»,
  ОБГОН,
  ОХРАННИК,
  ШАГИ

КРАСАВИЦЫ
Рассказ

Она была до такой степени очаровательна, что мужчины опасались на ней жениться. Нередко пациенты мужского пола забывая, что она врач-терапевт, вместо того, чтобы приобщать её к своим хворям, осторожно приобщали к своим нежданно возникшим чувствам. Или вместо того, чтобы интересоваться какие она назначит лекарства, назначали свидания за пределами медицинского кабинета... Ждали как она на неловко замаскированные приглашения отреагирует. Отвергнутые с надеждой на успокоение искали у своей покорительницы хоть какой-то дефект. И разочарованно не находили.

Когда – лишь однажды – и она испытала ответное чувство, ей пламенно предлагалось «всё на свете»... кроме дороги в ЗАГС. Супружеская дорога с ней, видимо, показалась воздыхателю опасной и ненадёжной: слишком уж много было вокруг соперников, претендентов.

В конце концов она решила переквалифицироваться во врача-педиатра: дети свиданий не назначали.

Внешне она являла копию своей мамы. Которая, будучи редкостной скромницей, выходила замуж три раза.

Повод для разводов во всех случаях был одинаков: необоснованная, а потому оскорбительная, мужская ревность. Мама считалась искусным хирургом-онкологом. И супруги ревновали её даже к трагично больным. Если она после сложнейших операций оставалась на ночь со страдальцами, мужья проверяли, не встречается ли она со вполне здоровыми. Кощунственность подобных ночных проверок повергала спасительницу в ужас...

Когда Карина была еще школьницей, зашел разговор о маминых неудавшихся браках:

- Самый первый супруг был и самым для меня неудачным. Стыдно вспоминать: необузданная ревность сочеталась и с необузданной скупостью. Отбыв за рубеж, ни единого письма тебе не написал: вероятно, экономил на марках. Но полностью назвать тот брак несчастливым всё же грешно: в результате на свет появилась ты... антипод своего отца! Прости, что так о нём отзываюсь...

С тех пор Карина более к тем воспоминаниям маму не возвращала.

Главным для неё виделось не в спасении семейных отношений, а в спасении обреченных, возвращении их к жизни. В редко случавшихся безнадежных ситуациях она винила себя. А удачные операции считала просто закономерными. Такой уж был у мамы характер...

Привыкшая к твёрдым решениям, она приняла, наконец, и важное для себя самой: вызывающе привлекательные женщины вообще не должны выходить замуж. Иначе им предстоит до старости испытывать подозрения и проверки. Приобщение себя к разряду подобных женщин стало не проявлением нескромности, а фактом, который бессмысленно было опровергать.

С отречением мамы от браков Карина сперва не вполне соглашалась. Ведь ей было всего за сорок...

Мать и дочь жили вдвоём. Слово «красавица» настойчиво сопровождало обеих. Иногда даже более настойчиво, чем их имена. Вроде бы забывалось, что старшую звали Мариной, а младшую Кариной. Казалось, что даже рифма подтверждала их неразлучность. Карине было с мамою так уютно, что и она обдумывала вариант присоединения к обету «безбрачия». И в конце концов его приняла. Согласившись, что броско обнажающей себя красоте сложно вообще устоять перед атакой её страждущих почитателей...

Марина долго приходила в себя от необоснованных сумасшествий её бывших мужей. И с еще большим напряжением, чем прежде, готовилась к обоснованным безумиям некоторых спутниц тяжко занемогших мужей и особенно матерей, взрослые дочери или сыновья которых готовились к операциям. Отцы и мужья тоже страдали, но более сдержанно. Бывали, конечно, и исключения... Еще более сдержанно, хоть порою и со слезами, переживали беспощадные болезни родителей их дети. Марина видела в этом некую закономерность. Но и тут не обходилось, конечно, без драматических исключений...

- Как хорошо, что я оберегаю детей! – сочувствовала маме Карина.

Обычно к Карине с юными пациентами приходили мамы и бабушки. У бабушек со временем было проще – и они подробно повествовали о нездоровье внуков или внучек, сопровождая рассказы воспоминаниями о с в о и х детях и, соответственно, о своей младости. Экскурсы в прошлое занимали подчас столь много времени, что вынуждали Карину многозначительно поглядывать на часы. Впрочем, тормозила Карина такие излияния лишь в крайних случаях: для неё, врача, были важны детали, семейные обстоятельства.

Но однажды с дочерью явился отец – высокий, спортивного вида мужчина. Однако с нервно дрожавшими руками. И плохо владевшим собой голосом...

- Перестань волноваться! – скорей приказала, чем попросила отца тринадцатилетняя дочь. Лицо её было неестественно бледным, но не сдающимся.

- Присоединяюсь к твоему требованию, - поддержала Карина. – Как тебя зовут?

- Анной.

- Стало быть, Аня.

- Нет, Анна!

- Соглашаюсь... И прошу тебя, Анна, раздеться за ширмой.

Карина видела, что отец не подчинился приказу дочери. Его дрожащие руки вытирали лоб платком, а в глазах билась крайняя тревога. Страх не соответствовал его спортивной выправке. Потому она и начала с осмотра Анны, а не с расспросов отца. Её, вслед за Анной, скрыла ширма. И так надолго, что мужчина не выдержал и всё тем же плохо подчинявшимся голосом спросил:

- Обнаружилось что-то плохое?

Выйдя вместе с улыбающейся Анной, Карина ответила:

- Ничего пугающего я не обнаружила. Но хотела бы подробней осмотреть Анну еще раз. Вместе с моею мамой.

- А кто ваша мама?

- Просто более опытный врач...

Что мама к тому же онколог Карина не уточнила.

- А можно осмотреть поскорее?

- Я вечером вам позвоню. Оставьте, пожалуйста, номер вашего телефона.

- Это так срочно?

- Вы же сами меня попросили. А пока я прошу Анну сделать анализы крови.

Ручка в руке у него дрожала, не подчинялась.

- Лучше продиктуйте. Так будет проще...

Он продиктовал.

- Я сама виновата. Обзывала папу паникёром. Говорила, что всё в порядке. Оказалось, не всё... - созналась Анна.

- Захватите с собой жену. Пусть на осмотре будут две мамы. Видите, я почти шучу.

- У нас нет мамы.

- А что она... – растерянно зашептала Карина.

- Нет-нет! Она просто покинула наш дом. Навсегда... Но сейчас не в этом дело.

- Мы с папой живем вдвоём! – бодро подтвердила Анна и нашла нужным кое о чем поведать:

- Папа, по скромности своей, не любит, когда я вспоминаю эту историю. Но уж раз мы заговорили о маме... – Она на миг отвлеклась: - Папа, не нажимай мне на ногу. Я всё равно расскажу... Понимаете, когда папа совершил одно очень значительное научное открытие, его наградили Международной премией. И написали об этом в газетах... Тогда вдруг объявилась и мама. Позвонила нам, объяснила, что вновь полюбила папу. И что мечтает вернуться. К счастью, папы не было дома, - и трубку взяла я. Он мог бы и согласиться. Папа доверчив, как ребенок... – сказала школьница.

- Выходит, взрослая в доме ты? - Ни она, ни отец не возразили. – А папа, оказывается, большой ученый?

- Почему «оказывается»? Вы о нём не слышали? Разве м о я фамилия вам не подсказала к т о мой папа?– Она огорчилась или даже обиделась. – Виновата его скромность. Я буду с нею бороться. Когда выздоровлю...

Отец, действительно, не педалировал на своих успехах, будто стеснялся их.

- Я согласен. Сражайся... И вообще делай всё, что посчитаешь нужным. Только скорей выздоравливай...

- А м ы живём вдвоём с мамой. Тоже расстались... но с папой. Очень давно... – Карина хотела доказать, что в такой ситуации нет ничего страшного. – Я забыла спросить, - обратилась она к отцу – Как вас зовут?

- Зовите Артёмом.

- Вы очень красивая, - отметила Анна. – И папа у меня тоже красивый.

Истиной было и то и другое.

- А разве ты не красивая?

- Мальчишкам я нравилась. Раньше... Теперь стала слишком худой и бледной.

От правды она не отступала.

- А будешь нравиться еще больше. Я тебе обещаю. - Кажется, впервые Карина пообещала то, в чем не вполне была уверена. – Кстати, раньше дамы из высшего дворянского общества специально старались быть бледными. Считали, что это их украшает.

- Слышишь, папа? И перестань волноваться!

- Я дам ему безвредное успокаивающее лекарство.


Когда все непременные, изнурительные исследования были завершены, Марина, преодолевая себя, тихо сказала Артёму и Карине:

- Операция необходима... без промедления. Я беру её на себя.

- О чем вы там шепчитесь? Говорите громче! – со своей больничной постели потребовала Анна. – Я ничего не боюсь!

- Мы тоже не боимся, потому что всё будет нормально. Это мама моя гарантирует. А ещё ни одна её гарантия не оказалась ошибочной. Ни одна!

- Я и не сомневаюсь. Ты слышишь, папа?

- Конечно слышу! – ответил он. – Хотя воспринимал всё, что происходило, с трудом.

- По поводу себя, я абсолютно спокойна. А ты, я чувствую, нет. Только это меня беспокоит. А перед операцией необходим покой... Так мне сказали. Ты обещаешь не психовать?

- Обещаю.

- Спасибо. Я верю.

- Удивительная у вас дочь. По-матерински заботливая... И отважная, - сказала Карина, когда Анну увезли на подготовительную процедуру.

- А я свою отважность, если она и была, теряю. Но раз пообещал Анне, должен собраться. Никогда её не обманываю...

- Отчего она раньше времени повзрослела? – задала Карина вопрос, на который знала ответ.

- Может, от того, что растет без матери.

- Взяла на себя женские обязанности?

- В значительной степени да. Но я бы предпочел, чтоб она подольше оставалась ребенком.

Он нравился Карине всё больше. «Как можно было уйти от него?» - недоумевала она.

Ожидание результатов за стенами операционной Карина и Артём провели вместе. Держась за руки... Судьба Анны сблизила их. Около трёх часов они поддерживали друг друга. Карине даже привидилось, что они будут поддерживать друг друга и дальше...

Лишь когда старшая операционная медсестра по разрешению Марины вышла к ним и устало произнесла: «Всё прошло благополучно...», они вскочили, а руки их разъединились.

Нарушая строгие больничные правила, Марина разрешила, чтобы они, погрузившись в дезинфицированные одежды и тапочки, на пять минут навестили Анну. Она освобождалась от наркоза. Но, собрав силы, спросила:

- Меня вернули с того света? А где моя спасительница?

- Она отдыхает. Не хочет обнаружить свою усталость. - Теперь уже можно было говорить не смягченную правду. – Ты и не могла нас покинуть. Мама же обещала...

- Папочка, ты успокоился?

Артёму перехватило горло, - и он не сумел спокойно ответить.

- Мы три часа ни на минуту не расставались, - за него сообщила Карина. – Крепко держали друг друга за руки...

- А зачем вам вообще расставаться? – удивлённо проговорила Анна.

Медсестра прервала свидание: «Простите, но пять минут уже позади...».

- Мамочка, мы с тобой дали обет не выходить замуж. Я его нарушаю...