ПРИЛОЖЕНИЕ
Тексты новых
произведений Анатолия Алексина
-
МОЛЧУН
ГОНКИ
ФРАЗЫ
ОТКРОВЕНИЯ СВАХИ,
КРАСАВИЦЫ,
НЕСГОРЕВШИЕ ПИСЬМА,
"КОГО ТЫ
БОЛЬШЕ ВСЕХ ЛЮБИШЬ?",
ЗЕМЛЯКИ,
СУДЬБА
ПРИГОВОРА,
МАЧЕХА,
«СМОТРИ МНЕ В ГЛАЗА!..»,
ОБГОН,
ОХРАННИК,
ШАГИ
ОТКРОВЕНИЯ СВАХИ
Рассказ
С чего всё начиналось? С того, что, услышав по радио сколько у нас в стране
людей, не способных создать семейную жизнь без посторонней помощи, я ужаснулась.
Ученый в эфире объяснял, что неопытность и болезненная застенчивость весьма
многих граждан мешают решать не только их личные, но и демографические проблемы:
чем меньше браков, тем меньше детей. И я поняла, что могу помочь государству!
Более того, уже помогла... Не тем способом, о котором иные, да простится им,
могут подумать, а тем, что успешно, даже героически преодолев сопротивление,
обженила своего старшего брата, застрявшего в одиночестве. А после, через
короткий период, сумела выдать замуж трех близких подруг, которым влюбленные в
них, но крайне неопытные скромники никак не отваживались сделать предложения. И
я сделала это за них!
Таким образом, я занималась не одними теоретическими разглагольствованиями, а
конкретной благотворительной деятельностью в сфере бракосочетаний и демографии.
В радиораздумьях своих ученый без передыху на что-нибудь сетовал. В том числе, и
на то, что у нас катастрофически исчезает профессия свах. Тут мне, набравшейся
опыта, и пришла в голову мысль сделаться свахой.
Сама я недавно – имея в виду ту пору – вторично развелась. Но ведь и
отрицательный опыт мог пригодиться свахе!
Все мои знакомые начали потихонечку заниматься бизнесом. В основном малым... А
я, приобщаясь к проблемам государственным, имела шанс стать представительницей
как минимум среднего, а то и крупного бизнеса. Так мне мечталось... «Если
мучается такое количество людей, не умеющихся вступать в брак без посторонней
помощи, то какое же количество гонораров я обрету, оказывая им подобную помощь?!
- взбадривала я себя. – Государственные интересы органично сплетутся с моими
собственными...». К тому же призывал и ученый в эфире.
Я оформила себя в новом – многообещавшем! – качестве всюду, где было положено. В
газетах дала объявления, в коих кратко сообщалось обо мне и моей биографии. Про
мои неудачные замужествах сообщено не было.
Адвокат, без которого ныне ничего не обходится, пообещал мне – если я буду
внимательна к его советам! – роскошное будущее. Как и моим клиентам, которых он
назвал «пациентами». Видимо, потому, что мне предстояло излечивать их от
нерешительности и иных слабостей.
Не один лишь адвокат надеялся на мое послушание, - на него настоятельно
«надеялись» и во всех без исключения инстанциях, от которых хоть что-то
зависело. Но это меня не смутило, - и я уверенно приступила к делу. Сперва
оказавшимся непредвиденно странным...
Ко мне, опередив всех остальных, прорвалась явная истеричка неопределенного
возраста:
- Не могу даже подсчитать свах, которые в разных странах и городах обещали, что
я буду счастлива! А подсовывали сплошные несчастья... Неужели и вы намереваетесь
меня обмануть?!
О том, что жизнь и м н е дважды обещала семейное благополучие, я вновь умолчала.
«Уж если вы самой себе не сумели обеспечить ничего хорошего!» - вскричала бы
она. Но она всё равно даже не вскричала, а возопила:
- Вы можете поклясться, что обмана больше не будет? Представьте мне какой-либо
документ или хотя бы расписку, гарантирующую, что я, наконец, буду счастлива!
Ни клятвы, ни расписки я не дала. И гонорара не получила. Но получила первый
урок, который был куда важней денежного вознаграждения!
Нрав у меня был въедливый... Он привык дотошно исследовать события, факты и
обогащать меня выводами.
После рекламных публикаций телефон мой активно включился в создание новых
браков. Сам он знакомить и соединять моих клиентов, конечно, не мог, но меня с
ними соединял неустанно.
Классик, которого часто цитируют, писал, что главное в литературе – это
воссоздание человеческих характеров, ибо лишь через характеры людские можно
воссоздать характеры Времен и Эпох. И в этом профессия свах, как я обнаружила,
недалека от писательской. Пусть писатели не обижаются... Ну, на Времена и Эрохи
я не замахивалась. Но догадалась, что характер каждый обретает, как говорится,
«с молоком матери». Качество того молока – не по святой материнской воле! –
бывает разным. И изменить его, то качество, невозможно. Исходя из очередного
своего вывода, я сделала и другой (удручающий!): мои «положительные» клиенты в
силу интеллигентной осторожности и деликатности не сумеют облагородить клиентов
«отрицательных». А вот «отрицательные» в силу своей бесцеремонности отравить
существование «положительных» бесспорно сумеют. Посему я твердо запланировала с
о е д и н я т ь хороших с безусловно хорошими... А скверных – только со
скверными: пусть взаимно пожинают плоды своих неаппетитных «особенностей». Если,
вопреки моим ожиданиям, всё же не переродятся...
Правда, сходу отличить одних от других весьма не просто. Но я очень старалась:
сваха обязана быть воспитателем и психологом.
Вскоре меня осенил еще один вывод: людей больше всего страшит даже не
безысходная болезнь, а безысходное одиночество. И я вовсю пыталась заменить ту
безысходность благополучным семейным союзом... Иногда у меня получалось.
Чаще меня, сперва позвонив, посещали женщины. Они и тщательнее, чем мужчины,
вникали во все возможные перепетии грядущего. Не припомню, к примеру, чтобы
мужчина спрашивал про женщину, с которой я обещала его познакомить: «А она еще
женщина?». Женщина же, случалось, задавала вопрос: «А он еще мужчина? Вы за него
ручаетесь?». Ручаться я не могла, так как проверять эту деталь не входило в мои
обязанности.
Однако же... Женщины и гораздо неотрывнее, со временем убеждалась я, привязаны к
своему прошлому... если оно было счастливым.
Допытываясь, они сопоставляют ушедшее из их личного женского бытия с п р и ш е д
ш и м – и почти неотвратимо в пользу ушедшего. Они благодарней ему... И упрямо
сравнивая безвозвратно канувшее с настоящим, трудней вживаются в новое свое
житие. Они преданней воспоминаниям, чем мужчинамы.
Впрочем, свахе надо быть готовой к тому, что никаких непреложных законов в ее
столкновениях с чужими судьбами нет. И, пожалуй, ни одна история не является
двойником другой, не повторяет ее б у к в а – л ь н о. Ни одна! К этому сложно
приноровиться.
А сейчас возвращусь к началу...
Звонившим мне женщинам было, как правило, сильно за шестьдесят. Они устали от
одиночества, – и я выражала им душевное сочувствие. Но способствовать решению
демографической проблемы они не могли.
...Ни до того, ни после не было и единого дня, когда бы я не вспоминала о своих
родителях. Мама ушла из жизни в шестьдесят пять. Папа даже помыслить не смел о
том, чтобы соединить свою судьбу с другой женщиной. И спустя год ушел вслед за
мамой. А, вернее, как он надеялся, к м а м е. Однако никто не был обязан
следовать папиному примеру. А я должна была каждому из моих клиентов дарить
обретение нового дома. Имея в виду не столько надежные стены и не- бьющиеся
окна, сколько надежно бьющиеся рядом сердца.
Ученый горевал и по тому поводу, что молодежь ныне предпочитает внебрачные
связи. Учтя это обстоятельство, я объявила в газетах, а также в радиоэфире и по
телевидению, куда меня допустили, что готова помогать и одиноким младого
возраста.
«Благими намерениями дорога в ад вымощена...» - гласит народная мудрость столь
уверенно, будто побывала в аду. А вот уже упомянутый классик мыслил иначе:
«Судите о людях не по результатам, а по намерениям, ибо результаты не всегда от
них зависят.». Обо мне же судили только по результатам. Которые, увы, сплошь и
рядом от меня не зависели...
К клиентам своим я изредка наведывалась. Довольные произносили свое «спасибо»
сразу же, прямо в дверях, - и мне оставалось лишь их поздравить. Но бывало и
так, что «соединенные» с надеждой на благополучный исход успевали до моего у них
появления сделаться «разъединенными». В таких случаях я гонорары, не
задумываясь, возвращала... Пусть коллеги не сочтут тот жест дурным образцом.
А нередко на свой вопрос: «Ну, как у вас дела?» я получала словно заученный
ответ: «Могло бы быть лучше!» «Но могло быть и хуже!» - подмывало отреагировать.
Однако я себе этого не позволяла... И еще я часто слышала в ответ: «Время
покажет!».
Время показало, что после моего газетного воззвания к молодежи пожилые стали ко
мне обращаться реже. А молодые чаще обращаться не стали... Вероятно, по-прежнему
предпочитали внебрачные отношения. Тогда я еще раз выступила с
рекламой-приглашением по телевидению. Это потребовало крупных затрат... Но во
имя узаконенных молодых союзов и, соответственно, роста рождаемости денег было
не жалко: главным оставалось удовлетворение моих патриотических чувств! И тут с
внезапной горячностью десятки молодых испытали потребность со мной встретиться.
«Как же убедительно я по телику вытупила, если ко мне, преисполнившись доверием,
ринулась за советами нынешняя молодежь, не очень-то считающаяся с чужим мнением!
А тем паче, с точками зрения с т а р ш и х... – ликовала я. - Как же я
выступила, если молодость пожелала доверительно, наедине со мной, встретиться!».
Являясь ко мне, эти клиенты – преимущественно мужского пола – прежде всего
удивлялись, что «на вид я почти их сверстница».
Клиентки удивлялись этому более сдержанно. И всё-таки...
- Вы так сохранились! – воскликнула одна из посетительниц, которая тоже
сохранила... детскую непосредственность. Она не ожидала, что сваха, сочетавшаяся
в ее представлении со старостью, может по возрасту не так уж отличаться от неё и
её сверстников.
Поудивлявшись моему моложавому облику, некоторые клиенты вместо того, чтобы со
мной советоваться и расспрашивать о возможных знакомствах, начинали, похоже, за
мной... ухаживать.
Такая ситуация посягала на мой авторитет, - и я принялась разными способами
добиваться, чтобы возрастное расстояние между мною и молодыми посетителями
выглядел максимально значительным. Косметику и прическу я стала использовать в
иной роли, нежели та, для которой они предназначались. Желаемого «постарения» я
не добилась... Но доверие к беседам со мной, в конце концов, несколько
увеличилось, а заодно увеличилось количество свадеб. На них начали приглашать и
сваху.
Всякий раз меня усаживали рядом с новобрачными и их родителями. За здоровье моё
поднимали бокалы, называя при этом то «виновницей торжества», то даже «матерью»
события и главных действующих лиц.
Помню, после тоста, поименовавшего меня «матерью», мама жениха наклонилась к
сыну и напомнила, что «мать у каждого только одна». Напомнила полушёпотом, но я
услышала. И, подняв свой бокал, я тут же провозгласила тост за нее,
«преподнесшую прекрасного сына прекрасной невесте!».
- Спасибо, что вспомнили о моей скромной роли в появлении на свет жениха. И
удостоили тоста,- отведя меня во время танцев в сторону, поблагодарила
неспокойная мама. – Но я удивлена: каким образом вам удалось в ничтожнейший срок
столь детально изучить сидящую в «президиуме» девушку, что, не сомневаясь, вы
порекомендовали ее в жены моему сыну? Сколько раз вы ее вообще видели? По-моему,
всего два раза... Откуда вам известны ее качества, кои вы аттестовали как
достоинства? С её собственных слов? Вас назвали «виновницей торжества»... Вот
это, к сожалению, правильно!
- Но и сыну вашему я дала безоговорочно хвалебные оценки!
- Тут у меня нет возражений... Хотя и с ним вы беседовали, согласно моим данным,
всего два раза. Но это пусть волнует маму моей невестки... Как вы берете на себя
такую ответственность? Не забывайте народную мудрость: «Чтобы узнать человека,
нужно съесть с ним пуд соли!».
- Поверьте, у меня есть чутьё...
- Чутьё необходимо собаке!
Сменив выраженье лица на приветливое, она возвратилась в «президиум». А я туда
больше не возвращалась.
Едкое недовольство той мамы и свекрови заставило меня дома, оставшись наедине с
собой. серьезно порассуждать...
Съедать с каждым из своих, как я их называла, клиентов, «по пуду соли» я,
разумеется, не собиралась. Но подвергать внимательному «рентгену» души и
намерения каждого из них себе приказала. Следовало изучать их гораздо глубже, а
не на основе самооценок. Кто же отрицательно о себе отзывается? Если такие
«исключения из правил» и существуют, мне они не встречались. Я привыкла, что
люди горько жалуются на превратности судьбы, на непонимание и несправедливость
окружающих, а себя представляют страдающей стороной. В семейных разводах они
виновниками не бывают. Я и сама, уходя от мужей, не ощущала себя виноватой...
Рекомендуя тех, кто способен обеспечить «семейное благополучие», я исходила из
повествований рекомендуемых о самих себе. В самом деле... не обманывала ли порой
моя наивная доверчивость тех, которые м н е доверяли?
Рассуждения завершились клятвой, что с ближайшего дня я прибегну к новым
испытательным методам.
Жертвой своего эксперимента я, согласно клятве, сделала первого же «гостя»,
который ко мне явился. Всё вызывало у меня подозрение: и его чересчур спокойные
и уверенные ответы на мои новые - в самую глубь проникавшие, почти
следовательские! - вопросы. Насторожила безупречность документов о его
должностях и званиях. И особенно о его заслугах, которые подтверждались
разноцветными наградными планками на пиджаке...
Было очевидно, что ко встрече со мной он старательно готовился. «Излишне
старательно... - сказала я себе. И почему всё в таком идеальном порядке?».
Сразу подумалось: как это он со своими наградами, ежели они подлинные, не смог
без помощи свахи наградить себя завидной женой? А если плюс к талантам обладал
еще и невыносимым характером?
О научной деятельности своей он рассказывать не стал, так как она всегда и
всюду, оказывается, была засекреченной.
«Так, может, и характер его от меня останется засекреченным? - предположила я. –
Тогда эксперимент мой провалится...».
- А по какой причине вы развелись? Или же не раз разводились?
- Не сводился и не разводился.
- Засекреченность не позволяла?
- Нет, загруженность... К тому же, территории, на которых в разные годы
испытывались плоды моих работ, были не безопасны. И я, по своему убеждению,
заводить семью не имел права.
Это стало для меня намеком на его порядочность и благородство. И проблеском в
нашей беседе...
- Не рисковали обзавестись семьей? А сейчас, значит, рискуете?
- Сфера моей деятельности изменилась. И уже не угрожает...
- Разрешите задать вам прямой, но не очень тактичный вопрос, - перебила я.
- По должности я начальник. Но вам не имею права запрещать или разрешать.
- Тогда просто поделитесь со мной... Неужели вы, такой внешне и внутренне
незаурядный... скажу больше, такой значительный человек, не в состоянии жениться
без помощи свахи?
- Я не к свахе пришел, а к вам.
- Ко мне... как к кому?
- Как к женщине. Узрел вас по телевидению, услышал ваш голос – и, чудится мне,
влюбился.
«Чудится или влюбились?» - подталкивало спросить о том, о чем спрашивать было
нельзя. Преждевременно...
- Голос ваш я сумел тайно, будучи в своей научной лаборатории, записать на
пленке. И часто не прослушиваю, а в б и р а ю его в себя... Фиксировать ваш
образ в присутствии сослуживцев было неудобно. Особенно если учесть тему вашего
выступления. Они бы не поняли моего интереса...
О том, что голос у меня «завлекающий» уверяли многие. Но, по словам моего гостя,
влюбился он не в один только голос, а вообще...
- Неужто вы до сей поры ни в кого и никогда... И ни с кем не захотели создать
свой дом, семейство? Хотя бы в мыслях, коль деятельность ваша этого не
позволяла...
Я вела утомительный «допрос», а в голове крутилось только одно: «Чудится или
влюбился?».
- Однажды хотел, а если честней, то жаждал жениться. Но именно тогда моя работа
вогнала меня в болезнь, казавшуюся неизлечимой. В таком состоянии я не счел
возможным... А она, пока лечился, вышла замуж... не за меня.
Я уже ревновала его к той, незнакомой мне, женщине. И тихо сказала:
- Я бы на ее месте помогала врачам вас выхаживать... а не оставлять в беде.
- Почему-то я в этом не сомневаюсь. Но и её не осуждаю: сам зачем-то пугал своей
неизлечимостью. – Он всё больше покорял меня редкостной открытостью,
откровенностью. – Но болезнь сдалась, отступила. Теперь я здоров... Вы привыкли
«соединять». Вот и соедините меня с собой. Если это возможно...
Отметая его «если», я торопливей, чем следовало, - не дай Бог передумает! –
согласилась.
Но он передумывать не собирался. Ни «пуд соли», ни «пуд приторного сахара»
съедать с ним не требовалось. Сразу же возникла убежденность, что мужем моим он
станет, хоть и третьим, но последним. Прежних двух, повторюсь, покидала сама.
Разворачивалась - и уходила. «А с этим человеком предстоит не разворачиваться и
уходить, а всё более им очаровываться и гордиться», – уверяли меня опыт женщины
и опыт свахи.
Кроме всего прочего, я обретала возможность – в буквальном смысле – подключиться
к решению демографической проблемы. Разумеется, при е г о участии...
Свахи, полагаю, приносят пользу... Я же со своей профессией – плохо мною
освоенной, но подарившей мне счастье! - рассталась. Ну, а эти откровенные записи
я до сей поры прятала. Как ранее засекречивал свои научные открытия мой супруг.
В отличие от открытия им м е н я -абсолютно не засекреченного...
Май-июнь 2007 год.
|
