Несколько лет назад я на страницах «Вестей» откликнулся на до глубины души взволновавшие меня воспоминания Татьяны Алексиной, которые опубликовало одно из самых авторитетных московских издательств «ОЛМА-пресс». Книга называлась «Строки прощаний» и была трагической, потому что мемуаристка прощалась с самыми дорогими ее сердцу людьми, замученными сначала «революционным», а затем сталинским террором, подлыми, сфабрикованными наветами, а позже - голодом блокадного Ленинграда и иными бедствиями военной поры.
Некоторых из тех людей автор мемуаров , по причине возраста, никогда не видела, но они стали легендой в ее семье.

Страницы и фотографии, обращенные к последующей ситуации на планете, старались воспроизвести сражение подлинной цивилизации с мракобесием и его главным ,кровавым и коварнейшим, оружием – террором. Эти страницы кипели праведным гневом, но и обнадеживали автора, а вместе с ним и читателей неукротимой верой мемуаристки в то, что цивилизация, гуманизм одержат (обязаны одержать!) победу. Главы полны и сострадания к семьям погибших за истину и прогресс.

... Когда я познакомился с Татьяной Евсеевной - не по книге, а лично – она показала мне свято хранимые ею листки папиросной бумаги, выброшенные ее отцом сквозь зарешеченное окно тюремного вагона, увозившего отца в Магадан. То было письмо жене... Вечная мерзлота магаданского края и стала могилой для крупного ученого-мостостроителя, еврея Евсея Борисовича Фейнберга, всегда стремившегося наводить и мосты братства, взаимопонимания и между людьми. Ему было всего тридцать три года... До сих пор те листки вызывают у Татьяны безутешные слезы, но и уверенность в том, что есть на свете бесстрашные люди, сберегающие высокие человеческие достоинства в любых обстоятельствах. Ведь нашел же кто-то то письмо в тайге и доставил его адресату!

Последний раз Татьяна видела отца, когда ей было пять лет, но он успел воспитать в ней мужество, честность, сострадательность и готовность устремляться на помощь... А кроме того, научил ее читать, писать не только по-русски, но и по-немецки, так как доверчиво приехал в Россию из Германии «строить социализм» . Научил пятилетнюю дочь даже играть в шахматы (сам давал сеансы одновременной шахматной игры на тридцати досках!). Образ отца сопровождает, осеняет своим примером всю жизнь дочери и главы ее воспоминаний – прошлых , уже знакомых, и только что к нам пришедших.
Вновь, по зову души, откликаюсь я на голос мемуаристки, на новую книгу, вобравшую в себя уже более четырехсот страниц и более двухсот уникальных фотографий.

... Не так давно общество помощи онкологическим больным - в том числе и детям, и чернобыльцам – «Любовь к жизни» в который раз благодарило Татьяну Алексину за ее неустанную благотворительную деятельность, за которую она была удостоена звания лауреата премии «Сострадание». Благотворительность стала одним из главных призваний Татьяны. Не изменяя природной скромности, мемуаристка не позволяет себе умолчать об этом своем призвании , о ее, подчас спасительных, действиях, сберегавших либо жизни людей, либо их человеческие права.
Картины жизни – и драматичные тоже – слагаются из фактов и деталей. Факты и детали... Их голос – это и есть голос мемуаристки.

Однажды тяжкий инфаркт сразил благороднейшего человека , Льва Разгона, одного из главных организаторов, создателей общества «Мемориал». Разгон около восемнадцати лет томился в сталинских лагерях и стал одним из самых наступательных разоблачителей сталинской деспотии. И вот его настиг беспощадный инфаркт... Лев Эмманиулович был одним из самых близких друзей Татьяны, о чем свидельствует и фотография в книге воспоминаний. Обширный инфаркт атаковал чуть раньше и Танину маму. Таня узнала, что в ФРГ изобретено спасительное лекарство, не имеющее аналогов мире. Она сделала все, чтобы то чудодейственное средство было из ФРГ – в годы «холодной войны»! – доставленно в Москву в кратчайший срок. Но Марию Георгиевну, Танину маму, лекарство, к несчастью, спасти уже не успело. А вот жизнь Льва Разгона оно, к с ч а с т ь ю, продлило на долгие годы.

Помимо всех испытаний, выпавших на долю Марии Елчаниновой (арестован и погиб муж, арестован и сошел с ума в застенках КГБ отец, арестован и расстрелян брат!), она изведала судьбу «лишенки», девушки из дворянской семьи, которая не имела права ни на приличное образование, ни на маломальскую достойную работу. А на ее попечении после всех потерь остались дочь и мать Анисия Ивановна, которая, как дворянка и жена «врага народа», также была лишена всех человеческих прав. Горести матери, да и всех близких дому «лишенцев», автор воспроизводит подробно и скорбно.

...О многих своих добрых делах Татьяна умолчала. Однако о своей битве – буквально битве! – с теми начальниками, которые следовали повадкам и нравам сталинских времен, она умолчать не пожелала. Было это в Ассоциации деятелей литературы и искусства для детей и юношества, ответственным секретарем которой Татьяна работала много лет. Среди талантливых деятелей ее Ассоциации – писателей, композиторов, музыкантов, художников, артистов и режиссеров - было немало евреев, а начальник отдела кадров вышестоящей организации, без благословения которого ни в одну зарубежную поездку отправиться было нельзя, оказался стойким и убежденны антисемитом. О непримиримых борениях с ним и о немалых своих победах рассказы- вает автор. Также как и о тех наказаниях, даже расправах, которые обрушивались на нее за нежелание подчиняться.

Наталия Сац, Дмитрий Кабалевский, Лев Кассиль, Аркадий Райкин, Валентин Катаев, Агния Барто, певец Иван Козловский, Клавдия Шульженко, уже упомянутый Лев Разгон, Джанни Родари, Андрей Дементьев, официально признанная лучшей в мире актрисой детского театра Валентина Сперантова, драматург и прозаик Леонид Зорин, директор Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина Ирина Антонова, Евгений Евтушенко, Расул Гамзатов, дирижер Евгений Светланов, Александра Пахмутова, Оскар Фельцман, братья Вайнеры, создательница театра имени Дурова Наталья Дурова, композитор Мелитон Баланчивадзе (родной брат легендарного балетмейстера Джорджа Баланчина)... Вот далеко не полный перечень известных, а то и знаменитых деятелей культуры, с которыми довелось общаться Татьяне Алексиной. Большинство из них помогало ей служить детству, отрочеству и юности, другие бывали частыми гостями в ее доме, с третьими она подружилась на Международных форумах в Москве и в разных странах (в том числе, и на Международном форуме в Эйлате «Итоги века и взгляд в будущее»). Со многими из названных выдающихся людей Татьяна знакомит читателей в своей книге, причем не повторяя общеизвестные факты, а так, как они соприкоснулись с ее работой и жизнью.

Татьяна активно помогала и юным дарованиям заявить о себе не только в Советском Союзе, но и широко, на Международных конкурсах и фестивалях. К примеру, именно она направила в Италию, вновь преодолев антисемитские препоны, юного пианиста Владимира Фельцмана (сына Оскара Фельцмана). Володя вскоре завоевал первую премию на «конкурсе конкурсов» имени Маргариты Лонг и Жака Тибо в Брюсселе (теперь он профессор американской консерватории). Сотни выставок книг, иллюстраций к ним и рисунков юных художников организовала Татьяна в разных концах мира! В разных странах... Что было, разумеется, нелегко в разгар все той же «холодной войны».

На упомянутом Международном форуме в Эйлате докладчики и участники обсуждения печально сетовали на то, что дети, подростки и юношество ныне читают очень мало. И невольно вспоминаются ежегодные Недели детской и юношеской книги, которые в течение семнадцати лет Татьяна организовывала в России и во всех бывших республиках Советского Союза. На тех Неделях к литературе молодость приобщали Самуил Маршак, Коней Чуковский, Лев Кассиль (по инициативе которого Недели еще в военную пору обрели жизнь) и другие мастера такого масштаба.

Еще раз подчеркиваю: обо всех этих и других деяниях и мытарствах рассказывает автор в своей книге с присущей ей скромностью, но и с изумлением, что многое ей удавалось... Неслучайно же название книги «Неужели это было?..»

... А до Ассоциации автору довелось быть редактором издательства «Иностранная литература» («МИР»). Она со своим первым супругом и двумя детьми мыкалась по съемным комнатам коммунальных квартир. Настал, наконец, день, когда руководители издательства удостоили Таню намерения предоставить ей отдельную квартиру. Но, на беду, в то же самое время те же начальники учинили клеветническое нападение на одного из ни в чем непровинившегося сотрудника. Травили со знанием «дела»... И Татьяна одна отважилась встать на его защиту. Это стоило ей квартиры: миром в «Мире» подобные «дерзости» не заканчивались. Снова благотворительность? И с какими потерями для себя! Память об отце, погибшем в результате подлых наветов, не позволяла и не позволяет ей пройти мимо лживого доносительства и несправедливости. По линии матери, напомню, Таня принадлежит к стариннейшему дворянскому роду Елчаниновых – и следует традициям лучших представителей того рода. Как и святым традициям своего любимейшего отца-еврея... Мемуаристка с горечью вспоминает о той истории, но – вот удивительно! – о поступке своем не сожалеет. И лишь опять задает вопрос: «Неужели это было?..».

Несколько глав посвящены творчеству мужа Татьяны – писателя Анатолия Алексина. Жена пишет о его повестях, пьесах и фильмах не как литературовед или искусствовед, а как первая взыскательная слушательница и первая советница.

Проникновенные слова обращены к памяти родителей Анатолия Георгиевича, также в полной мере испытавших на себе невиданный садизм сталинского лихолетья ( отец писателя, тоже был репрессирован и приговорен к расстрелу).

Не обошла стороной Татьяна и других членов семьи – дочери, сына, внучки, двоюродных братьев и сестер.
Но все же... Задуманная вначале как своеобразная «семейная хроника» книга переросла первоначальный замысел и превратилась в широкое полотно жизни общества за десятилетия и десятилетия.

Однако пересказывать книгу я, конечно же, не намереваюсь. Отмечу только еще, что каждая страница покоряла меня своей искренностью, своей достоверностью. Стиль повествования сумел создать атмосферу доверительнейшей беседы с нами, с читателями. Он сделал нас, вроде бы, непосредственными свидетелями того, о чем вспоминает автор, а то и участниками тех событий...

Да, упрямо повторюсь: все это было... Несмотря на жестокую невообразимость иных, воспроизведенных в книге, фактов. На мой взгляд, с безупречной точностью воссозданы приметы, образы целых эпох.
И мы, вслед за автором - имея в виду и доброе, и чудовищное, безумное! - мысленно не устаем вопрошать: «Неужели это было?..» И сами себе опять уверенно отвечаем: «Да, было...».